Такси до вокзала, мелькающие огни Горького – таким он мне очень нравился – светящийся город на откосе.
Поезд, большой, пахучий, с серьезной проводницей, улыбчивыми попутчиками, топящейся в коридоре печкой, непременным чаем в тренькающем стакане с подстаканником. За окном – темные силуэты деревьев, фонари, станции – пролетают мимо.
Раннее кировское утро, темно, мороз, сонные прохожие, темные окна квартиры. Свет лишь на кухне – бабушка ждет. Надо позавтракать, никого не разбудив, и лечь досыпать. Только не хочется.
И я остаюсь с бабушкой на кухне. Поглядываю в окно, жду, когда совсем рассветет. Бабушка спрашивает про мои дела, а больше рассказывает о кировской жизни. И эта жизнь кажется мне какой-то совсем другой. То есть и моя жизнь в Горьком – одна, а в Кирове – другая. Может быть, и я – другая?
Мне кажется, что бы ни случилось, обед будет в час, а ужин – в семь. И все постараются к этому времени быть дома и сесть за стол – только тогда начнут есть. Я так и осваивала часы: стрелка на 1, стрелка на 7.
Стол большой, старый, внизу - перекладины. Отдельный мир под скатертью. Машина, танк, поезд и просто дом. Брат придумывает игры, всё больше в войну. Играть в куклы я так и не научусь.
Ходим с дедушкой по городу, мимо старых домов с шапками снега и сосульками, и каждый дом – особенный. И сосульки, оказывается, разные. Снег искрится. У проходящих мимо машин есть имена. Урал, например. Пахнет дымом – топятся печи. Речь вокруг неспешная, да и вообще – в этой жизни нет места суете.
Бабушка. Она просто есть.
Впервые я оказалась полностью на бабушкином попечении в восемь месяцев. Маме надо было выходить на работу, и меня отвезли в Киров. А дальше – то там, то тут. То меня отправляли к бабушке, то она приезжала – и часто в итоге забирала с собой.
Рядом с бабушкой тепло и спокойно. Надежно и предсказуемо. Она строга, суховата. Иногда ворчит. Закутывает меня на прогулки – мороз, а я часто болею – так, что я почти не могу дышать – шарф, носовой платок под носом – но гулять надо обязательно, и она играет со мной в футбол, лепит снеговиков.
В жизни рядом с бабушкой вроде бы не происходит ничего особенного, эта жизнь складывается из мелочей – возни по хозяйству, игр, книжек, историй – и просто течет. Со временем она становится своего рода убежищем, я сбегаю к бабушке, когда мне нужно время, чтобы отдышаться, придти в себя, принять важное решение.
Когда бабушка умерла, я не попала на похороны – свалилась с высокой температурой, узнав о ее смерти. Не знаю, чего в этом было больше – горя или страха оказаться на похоронах, где нельзя будет заплакать. И это – тоже бабушка. Это в её семье не плачут.